Во время заключения Владимир Переверзин, отсидевший семь лет по делу ЮКОСа, вел нелегальные записи о своих похитителях. Эти заметки превратились в серию документальных рассказов в журнале Staiting Free. В «Снобе» публикуется шестой рассказ.
Трудно представить, как они могут сосуществовать в комнате из 100 человек с разной степенью агрессии, в добром здравии, не всегда достаточно мужчин. У каждого из них своя история, свой опыт, свои интересы. Естественно, между ними возникают конфликты. Теснота и ежедневный дискомфорт только усугубляют ситуацию. Однако жизнь в центре временного содержания подчиняется строгим законам и правилам, которые жестко регламентируют поведение местного населения.
Неотъемлемой частью этих правил является существование среди заключенных самостоятельных каст Апокалипсиса. Это больные, потерянные или угловатые. Они настолько интегрированы в тюремную иерархию и выполняют грязную работу, что без их присутствия функционирование самой системы было бы сомнительным. Кроме того, наличие таких каст открывает широкие возможности для всевозможных манипуляций и контроля над заключенными. Возможность включения в состав пострадавшего населения позволяет заключенным быть гибкими и идти на многие компромиссы.
Как люди обижаются? У каждого из них своя история и своя манера поведения. Сами заключенные могут обижаться на проступки. Например, человека, осужденного за педофилию, ждет та же участь. С помощью других заключенных он может обвинить себя. Вы можете сидеть за одним столом с обиженным человеком, здороваться с ним за руку и есть ту же еду. Возврата нет. Такие заключенные сидят за отдельными столами, спят отдельно в углу барака и едят из отдельных тарелок. Жизнь их незавидна и тяжела. Как правило, они сами чистят свои уборные и выносят мусор. Конечно, те, кто пострадал, не такие, как те, кто пострадал. Еще один бывший летчик, негодяй, был осужден за убийство и попал в эту касту за то, что рассказывал подробности своей личной жизни и сообщил об оральном сексе с девочкой и еще одним педофилом.
В нашем отрывке был гонимый Углов Артем, 20-летний молодой человек из Москвы. Его жизнь была очень сложной. Он был гомосексуалистом. Второй раз он попал в тюрьму за кражу. Выйдя на свободу, он снова попал в тюрьму после того, как работал в ночном клубе и обворовывал клиентов. Артем ВИЧ-инфицирован. Изначально его поместили в специальный шестой отсек. Там содержатся только ВИЧ-инфицированные. Его отношения с окружающими были не очень хорошими. Из-за своего положения в тюремном сообществе ему поручили чистить туалеты, кроме того, он подвергался тому, что принимал за сексуальное удовольствие, и регулярному насилию. После попытки повешения Артем был переведен в карантин. Здесь его жизнь существенно не улучшилась. Артем продолжал чистить туалеты с утра до вечера и ходил на свалку за использованной туалетной бумагой. Во время этих работ стирались личные вещи персонала: полотенца, футболки, нижнее белье и носки. Во время таких перерывов их регулярно избивали сами работники. Царапины и синяки никогда не покидали его лица. А по ночам местный король изоляции заставлял Артема вспоминать свою вольную жизнь, используя его для удовольствия плоти. Я был вне себя и пытался помочь ему чем мог — давал сигареты и чай. Это не облегчало его жизнь, и Артем, не выдержав издевательств, вскрыл себе вены, а потом… Его снова перевели в отрывок № 6 из-за того, что он был ВИЧ-инфицирован.
Вскоре после этого, находясь в другой части тюрьмы, я услышал следующую историю об Артеме, которая произошла с ним в ВИЧ-положительном отрывке Чернокожий заключенный, цыган по кличке Будурай, которого я знал лично, начал домогаться Артема. Цыган утверждал, что Артем будет играть активную роль в знаменитом судебном процессе. ‘Не могу, не могу, не могу, не могу, не могу’! — отчаянно сопротивлялся Артем. — Если бы это был я, я бы попросил! Но я не могу». Цыган не стал медлить и продолжил самоутверждаться. Артем решил выразить протест сотрудникам милиции, находящимся в районе. «Ты что делаешь, сволочь, клевещешь на человека?». — Они не поверили Артему. Однако, поддавшись его упорству, решили попробовать цыгана. ‘Бронируйте! — сказали они. — Мы подойдем к засаде. Если что случится, мы вас прикроем».
Была ночь, и пара из нас тайком, стараясь не привлекать ничьего внимания, отправилась на прием — в учебный корпус. Есть такая комната в бараке, где заключенные смотрят телевизор. Грейпвайн-рай не знал, что там находится засада. В самый ответственный момент зажегся свет, и перед удивленными взорами заключенных предстал голый Виноградов-рай в свободной позе. Поняв, что его ждет, он не стал медлить: выпрыгнул из окна второго этажа и разбил стекло. Необъяснимым образом за считанные секунды он смог преодолеть высокий забор в местном секторе с помощью специальных ковриков. Если оно хотело залезть, то хваталось за рейку, подтягивалось выше, а барабан опускался.
‘Помогите, помогите, убейте меня! ‘ — кричал голый цыган, влетая в палату в районе Проливов. Это комната, где колониальные офицеры следят за передвижениями заключенных. Ни один заключенный не покидает местный сектор без ведома полицейской службы. В ту ночь цыгане были поражены сном. Не в силах ничего понять, Род долго ел глаза, видя, как голые заключенные вторгаются в дом ночью посреди зимы. Цыгана спасли и предоставили ему политическое убежище в другом подразделении. Его жизнь круто изменилась, и он стал стойко переносить тяготы своей нелегкой жизни. Еще один человек пополнил ряды пострадавших.
Однажды к нам на выдержку попал несчастный заключенный. Он оставался нормальным до тех пор, пока в колонию не прибыл очередной этап и Миша не оказался заключенным в углу. Согласно Конвенции, такой заключенный должен был немедленно сообщить о своем статусе и занять свое место. Миша решил начать новую жизнь и больше недели сидел за одним столом с другими заключенными, ел с ними из одной посуды и пил «Твайфо» из одной кружки. Вся проходная оказалась зараженной. Но нет! То же восприятие показало, что если заключенный не знал, что на углу стоит другой заключенный, и скрыл этот инцидент, то он не в счет. Миша был наказан строго — смертной казнью.
Должен сказать, что эта история меня впечатлила и заставила задуматься об уязвимости нашего существования.